кавалер Ордена Печеньки
читать дальшеДевочка научилась расправить плечи, если взять за руку - не ускоряет шаг. Девочка улыбается всем при встрече и радостно пьет текилу на брудершафт.
Девочка миловидна, как октябрята - белая блузка в тон, талисман в кулак.
у нее в глазах некормленные тигрята рвут твой бренный торс на британский флаг
То есть сердце погрызть - остальное так,
Для дворников и собак.
А у девочки и коврик пропылесосен (или пропылесошен?), плита бела.
Она вообще всё списывала на осень, но осень кончилась, а девочка не ожила.
Девочка выпивает с тобой с три литра, смеется, ставит смайлик в конце строки,
Она бы тебя давно уже пристрелила, но ей всё время как-то всё не с руки,
То сумерки, то попутчики - дураки,
То пули слишком мелки.
У девочки рыжие волосы, зеленая куртка, синее небо, кудрявые облака.
Девочка, кстати, полгода уже не курит, пробежка, чашка свежего молока
Девочка обнимает тебя, будто анаконда, спрашивает, как назвали, как родила.
Она тебя, в общем, забыла почти рекордно - два дня себе поревела и все дела.
Потом, конечно, неделю всё письма жгла.
И месяц где-то спать еще не могла.
Девочка уже обнимает других во снах о любви, не льнет к твоему плечу.
Девочка уже умеет сказать не "нахрен", а спасибо большое, я, кажется, не хочу.
Девочка - была нигдевочкой, стала женщиной-вывеской "не влезай убьет".
Глядишь на нее, а где-то внутри скрежещется: растил котенка, а выросло ё-моё.
Точнее, слава богу уже не твоё.
Остальное - дело её.
....
А ей говорили - дура, следующего так просто не отпускай.
Ты наори на него и за волосы потаскай.
А то ведь видишь - какая теперь тоска,
Поздравляешь её "здоровья, любви, вина"
А её так тянет ответить: "Пошел ты на"
И дергаться, как лопнувшая струна.
А с утра ей стресс, а после в метро ей транс.
В пору кинуться на пол и валяться там, как матрас.
Декабред - это бред, увеличенный в десять раз.
И она смотрит в себя - и там пустота, пустота, пустота,
Белее любого безвыходного листа,
И всё не то, не то и она не та.
И щека у нее мягка и рука легка,
И во всем права, и в делах еще не провал.
В следующий раз она будет кричать, пока
Не выкричит всё, чем ты ее убивал.
----
А я сижу в ночи, и собака лает, так жалобно - куда уж там соловью,
Дедка Мороз, я пишу тебе соком лайма, кефирчиком залью и дымком завью.
Будешь читать - пожалуйста, пожелай мне вырубить это чертово ай-си-кью.
Столько народу в четыре утра в онлайне - страшно за их налаженную семью.
***
осенние яблоки
1.
Мой единственный брат, у меня проблемы,
Я неплохо ем и смотрюсь не бледно,
Просто где-то внутри у меня болело,
А теперь чудовищно не болит.
Я хожу по тропинкам большого сада,
Я пою под нос, я смеюсь надсадно.
Мой единственный друг, у меня засада,
И меня не спасти без твоих молитв.
Этот город подходит мне, как перчатка,
Я умею ступать по его брусчаткам,
Я шагаю четко, я молодчага,
Я его шестереночный точный ритм.
Я знаток всех старушек, всех побирушек,
Но любую последовательность рушит
Этот пасмурный день у меня снаружи
Этот странный закон у меня внутри.
Он родной - от мечетей и до костелов,
Я могу гулять до густых потемок,
Он порой называет меня "котенок",
Он бросает мне крошки, как воробью,
Он меня привечает средь разных прочих,
И горячим днем и холодной ночью,
Треплет челку, ласкает меня: "Щеночек,
не ходи далеко, а не то убьют".
Мой закон внутри - он не гаснет, тлеет.
Может быть, я бы стала тебе милее,
Если б нынче не шла по сырой аллее
По колено в мерцающем серебре.
Шестеренка, сестренка. Грядет ноябрь.
Засыпают наяды. Ты знаешь, я бы
С ним осталась. Мой брат, повелитель яблок,
Что с тобою станется в ноябре?
2.
Под ногами трава шелестит бумагой,
Может, боги хотели мне дать ума, да
Перепутали имя. Шумит громада
Городского леса в скупых огнях.
Я могла бы быть хороша собою,
Пить вино и вскидывать бровь соболью.
Мой закон запрещает мне звать любовью
Не того, кого я хочу обнять.
Обладатель улыбки и теплых рук, ты
Был на стреме. Мы воровали фрукты,
Я свистела мотивчик червоной руты,
Корни яблонь сплетались в лаокоон.
И не то чтоб нуждались в нехитрой снеди,
И не то, чтоб хотелось украсть, посметь, но
Если нужен шанс убежать от смерти,
То, пожалуй, яблоки - это он.
Золотые яблони королевства
Шелестят листвой. Мне, пожалуй, лестно
Быть своей в этом городе страшных лестниц,
Крупных улиц и маленького метро.
Мой любимый брат на планетном шаре,
Мой закон, увы, мне всегда мешает,
Ни один параграф не разрешает
Называться любимой твоей сестрой.
Лучше б вовсе не были мы знакомы.
Барабанит дождь ледяной подковой
По угрюмым строениям поселковым
И по гордым зданиям городским.
По портовым постройкам, подъемным кранам
Рассыпает сотни мельчайших гранул.
Не крестился мужик - значит, гром не грянул,
Из семян не вылупились ростки.
Повелитель яблок, ты пахнешь сидром,
Ты жесток к свободным и ласков к сирым,
Пред последним бессмертным своим кассиром
Извинишься и скажешь: "Приду к восьми".
Не давясь слезой, не давя на жалость,
Ты уходишь, закат за тобой пожаром.
Даже смерть говорит: "Подожду, пожалуй".
И смущенно просит: "С собой возьми"?
Подворотен ветер тяжел, отвратен,
Подожди меня, мой любимый, братик,
Пусть мой долг тебе уже троекратен,
Пусть ты зол, ироничен, игрок, позёр.
Я опять наступаю на те же грабли,
Невесомо в небе висит кораблик,
Мой единственный брат - повелитель яблок,
Почему мне все время так не везёт?
3.
Я взрослею, я не прошу остаться,
Да и ты не молод. Почти что старцы,
Мы спускаемся вниз, в суматоху станций,
И расходимся, скуку неся наверх.
Но когда ты уйдешь от моих литаний,
От моих полночных к тебе летаний,
Пусть приснится тебе дождем налитая
Золотая яблоня в синеве.
Мой закон разрешает мне что попало,
Например, бродить по листве по палой,
Разрешает с кем-то казаться парой
Только понарошку, не навсегда.
Разрешает стать наконец-то взрослой,
Разрешает с сердца сдирать коросту,
Мой закон формулируется просто:
Будь всегда шестеренкой города.
Боги дали мне все, только вот ума, жаль,
Не досталось. В траве суета бумажек.
Смерть наметит четко - и вновь промажет,
Попадая в яблоко-оберег.
Не жалейте меня, за него молитесь
Задрожат миражи станционных литер,
Мой любимый, мой яблочный повелитель,
Что с тобою станется в ноябре?
2bcontinued
Девочка миловидна, как октябрята - белая блузка в тон, талисман в кулак.
у нее в глазах некормленные тигрята рвут твой бренный торс на британский флаг
То есть сердце погрызть - остальное так,
Для дворников и собак.
А у девочки и коврик пропылесосен (или пропылесошен?), плита бела.
Она вообще всё списывала на осень, но осень кончилась, а девочка не ожила.
Девочка выпивает с тобой с три литра, смеется, ставит смайлик в конце строки,
Она бы тебя давно уже пристрелила, но ей всё время как-то всё не с руки,
То сумерки, то попутчики - дураки,
То пули слишком мелки.
У девочки рыжие волосы, зеленая куртка, синее небо, кудрявые облака.
Девочка, кстати, полгода уже не курит, пробежка, чашка свежего молока
Девочка обнимает тебя, будто анаконда, спрашивает, как назвали, как родила.
Она тебя, в общем, забыла почти рекордно - два дня себе поревела и все дела.
Потом, конечно, неделю всё письма жгла.
И месяц где-то спать еще не могла.
Девочка уже обнимает других во снах о любви, не льнет к твоему плечу.
Девочка уже умеет сказать не "нахрен", а спасибо большое, я, кажется, не хочу.
Девочка - была нигдевочкой, стала женщиной-вывеской "не влезай убьет".
Глядишь на нее, а где-то внутри скрежещется: растил котенка, а выросло ё-моё.
Точнее, слава богу уже не твоё.
Остальное - дело её.
....
А ей говорили - дура, следующего так просто не отпускай.
Ты наори на него и за волосы потаскай.
А то ведь видишь - какая теперь тоска,
Поздравляешь её "здоровья, любви, вина"
А её так тянет ответить: "Пошел ты на"
И дергаться, как лопнувшая струна.
А с утра ей стресс, а после в метро ей транс.
В пору кинуться на пол и валяться там, как матрас.
Декабред - это бред, увеличенный в десять раз.
И она смотрит в себя - и там пустота, пустота, пустота,
Белее любого безвыходного листа,
И всё не то, не то и она не та.
И щека у нее мягка и рука легка,
И во всем права, и в делах еще не провал.
В следующий раз она будет кричать, пока
Не выкричит всё, чем ты ее убивал.
----
А я сижу в ночи, и собака лает, так жалобно - куда уж там соловью,
Дедка Мороз, я пишу тебе соком лайма, кефирчиком залью и дымком завью.
Будешь читать - пожалуйста, пожелай мне вырубить это чертово ай-си-кью.
Столько народу в четыре утра в онлайне - страшно за их налаженную семью.
***
осенние яблоки
1.
Мой единственный брат, у меня проблемы,
Я неплохо ем и смотрюсь не бледно,
Просто где-то внутри у меня болело,
А теперь чудовищно не болит.
Я хожу по тропинкам большого сада,
Я пою под нос, я смеюсь надсадно.
Мой единственный друг, у меня засада,
И меня не спасти без твоих молитв.
Этот город подходит мне, как перчатка,
Я умею ступать по его брусчаткам,
Я шагаю четко, я молодчага,
Я его шестереночный точный ритм.
Я знаток всех старушек, всех побирушек,
Но любую последовательность рушит
Этот пасмурный день у меня снаружи
Этот странный закон у меня внутри.
Он родной - от мечетей и до костелов,
Я могу гулять до густых потемок,
Он порой называет меня "котенок",
Он бросает мне крошки, как воробью,
Он меня привечает средь разных прочих,
И горячим днем и холодной ночью,
Треплет челку, ласкает меня: "Щеночек,
не ходи далеко, а не то убьют".
Мой закон внутри - он не гаснет, тлеет.
Может быть, я бы стала тебе милее,
Если б нынче не шла по сырой аллее
По колено в мерцающем серебре.
Шестеренка, сестренка. Грядет ноябрь.
Засыпают наяды. Ты знаешь, я бы
С ним осталась. Мой брат, повелитель яблок,
Что с тобою станется в ноябре?
2.
Под ногами трава шелестит бумагой,
Может, боги хотели мне дать ума, да
Перепутали имя. Шумит громада
Городского леса в скупых огнях.
Я могла бы быть хороша собою,
Пить вино и вскидывать бровь соболью.
Мой закон запрещает мне звать любовью
Не того, кого я хочу обнять.
Обладатель улыбки и теплых рук, ты
Был на стреме. Мы воровали фрукты,
Я свистела мотивчик червоной руты,
Корни яблонь сплетались в лаокоон.
И не то чтоб нуждались в нехитрой снеди,
И не то, чтоб хотелось украсть, посметь, но
Если нужен шанс убежать от смерти,
То, пожалуй, яблоки - это он.
Золотые яблони королевства
Шелестят листвой. Мне, пожалуй, лестно
Быть своей в этом городе страшных лестниц,
Крупных улиц и маленького метро.
Мой любимый брат на планетном шаре,
Мой закон, увы, мне всегда мешает,
Ни один параграф не разрешает
Называться любимой твоей сестрой.
Лучше б вовсе не были мы знакомы.
Барабанит дождь ледяной подковой
По угрюмым строениям поселковым
И по гордым зданиям городским.
По портовым постройкам, подъемным кранам
Рассыпает сотни мельчайших гранул.
Не крестился мужик - значит, гром не грянул,
Из семян не вылупились ростки.
Повелитель яблок, ты пахнешь сидром,
Ты жесток к свободным и ласков к сирым,
Пред последним бессмертным своим кассиром
Извинишься и скажешь: "Приду к восьми".
Не давясь слезой, не давя на жалость,
Ты уходишь, закат за тобой пожаром.
Даже смерть говорит: "Подожду, пожалуй".
И смущенно просит: "С собой возьми"?
Подворотен ветер тяжел, отвратен,
Подожди меня, мой любимый, братик,
Пусть мой долг тебе уже троекратен,
Пусть ты зол, ироничен, игрок, позёр.
Я опять наступаю на те же грабли,
Невесомо в небе висит кораблик,
Мой единственный брат - повелитель яблок,
Почему мне все время так не везёт?
3.
Я взрослею, я не прошу остаться,
Да и ты не молод. Почти что старцы,
Мы спускаемся вниз, в суматоху станций,
И расходимся, скуку неся наверх.
Но когда ты уйдешь от моих литаний,
От моих полночных к тебе летаний,
Пусть приснится тебе дождем налитая
Золотая яблоня в синеве.
Мой закон разрешает мне что попало,
Например, бродить по листве по палой,
Разрешает с кем-то казаться парой
Только понарошку, не навсегда.
Разрешает стать наконец-то взрослой,
Разрешает с сердца сдирать коросту,
Мой закон формулируется просто:
Будь всегда шестеренкой города.
Боги дали мне все, только вот ума, жаль,
Не досталось. В траве суета бумажек.
Смерть наметит четко - и вновь промажет,
Попадая в яблоко-оберег.
Не жалейте меня, за него молитесь
Задрожат миражи станционных литер,
Мой любимый, мой яблочный повелитель,
Что с тобою станется в ноябре?
2bcontinued
@темы: стихи
т.е. у меня вот это с работой уже давно. прощайте, иллюзии.