кавалер Ордена Печеньки
06.07.2011 в 22:38
Пишет Серокрылый:Ты спросил нужного человека. Да, я знаю как они познакомились и отлично помню историю, которая произошла той невероятно жаркой весной. Асфальт тогда начал плавиться уже в первых числах мая, пляжный сезон тут же распахнулся, синоптики пророчили ад на бетонной земле, а продавцы мороженного предвкушали несметные прибыли. Был ещё общественный транспорт каждая единица которого, будь то часть трамвая или автобус, вдруг стала неотличимой от вагона поезда «Ташкент — Душанбе» в курортный сезон. И в одном таком, передвигающемся по топкому из-за жары, дешёвому асфальтовому покрытию спального района, автобусе, всё и началось. Дело было так...
Он — Юра, сидел на сиденье и медитировал глядя в «Степного Волка» Гессе, старался не обращать внимания ни на людей, коими был под завязку забит утренний автобус, ни на капельки пота, которые уже не то что «сбегали», а кажется буквально струились по сутулой и бледной его спине. А в это время сверху, упираясь своими ста восемьюдесятью двумя сантиметрами в горизонтальный поручень, томно краснела, расстёгивала пуговицы своей рубашки и хватала ртом свежий воздух, мечтала о свободе и слушала через вакуумные наушники группу Сплин, она — Виктория. В кармане её немодных джинсов, совсем не кстати, залился песнею и ожил телефон. Наша героиня, прикусив губу, собрав все силы свои ментальные и всё упорство со спокойствием своим девичьим, кое-как выудила телефон из заднего кармана, и уже даже видела имя «Кося» и соответствующий ему номер на дисплее как гладкий пластик предательский выскользнул из её влажных, потому что жарко, пальцев, и завертелся в воздухе, медленно падая.
Финальной точкой своего полёта отважный мобильник избрал сто восьмую страницу книги «Степной волк» на Юриных коленях. Упал, дребезжал ползая по странице, пел песни, мигал и всем своим видом звал хозяйку - словом, напоминал младенца описавшегося среди ночи.
Юра невозмутимо взял его, и невозмутимо протянул ей, а она опустила голову, чтобы вежливо улыбнуться и посмотрела в его глаза и увидела в их голубом, чуть мутном свете, то, что наверное видела Эвридика в глазах Орфея или Нэнси в глазах Сида. Виктория увидела то, что, как ей тогда показалось, навсегда изменит её жизнь. Жара и духота отошли куда-то назад, людей вокруг, на мгновения, не стало, и ей даже захотелось, чтобы автобус этот шёл вперёд бесконечно. Но остановка «Кирпичный завод», сзади спрашивают: «Выходите?», Виктория достаёт салфетку из рюкзака, ручку, быстрее-быстрее свой номер на намокающей от рук поверхности, уже выходя, скомкав, швыряет ему и попадает в лоб. Она снаружи, двери автобуса закрыты за спиной. Он внутри, вертит в руках мокрую салфетку.
Что было дальше? У Виктории — день нервных улыбок и руки на телефоне, сигарет с ментолом и пристальных взглядов на экран весов, мыслей: «Вотэтоядура» и «Хренонмнетеперьпозвонит». А когда она уже собиралась лечь спать и, совсем не эротично, двигала зубной щёткой во рту стоя в майке перед зеркалом в ванной, на полу рядом с кроватью в её комнате, уставший телефон тихонько завибрировал. Да, это был Юра. Я, к сожалению, не знаю, что он её написал тогда, но отлично, пусть и без подробностей, помню как долго и упорно Виктория бомбардировала его телефон сообщениями, а потом аську, а потом картинками с котиками и ссылками на YouTube. У неё была цель, у неё был смысл и она решила во что бы то ни стало дойти до конца. Впрочем, где он — конец этот, Виктория тогда ещё не решила. Да и важно ли было это? Важно было совсем другое: его улыбка, книга на коленях, привычка изъясняться без знаков препинания, застенчивый взгляд, писать ему: «Добрых снов. Мяф :*» перед сном, и «Хорошего дня!» - утром.
Неделя ушла у неё на то чтобы вытащить его на прогулку. Юра вёл себя как-то совсем уж никак — витал в облаках, говорил о непонятном, не старался ни коснуться её ненароком, ни обнять на прощание. Она даже приглашала его к себе смотреть модное чёрно-белое кино с хронометражем в три часа и пить вино. Но он был стоек как тот солдатик и холоден как айсберг вписавшийся в Титаник, а потом ещё и рецензию на фильм написал. И в блоге своём её выложил.
А потом, через месяц полный непонимания, ударов с разбегу о стену головою, и намёков, разной степени плотности. Гуляя по одной из центральных улиц, она остановила его. Взяла за руку и заглянула в глаза, те самые - с синей мутью внутри. Виктория сказала Юре: «Юра, знаешь что?». Её голос дрожал и ладони, как тогда, вспотели. Юра замешкался, глаза его вдруг наполнились чёткостью, словно кто-то фокус подкрутил. Он спросил: «Что?».
Она. Вместо того чтобы ответить. Взялась руками за низ своей майки. Потянула её вверх и сняла, а потом отшвырнула в сторону — прочь, перепугав голубей, которые кучковались у урны неподалёку.
«Сиськи, Юра».
URL записиОн — Юра, сидел на сиденье и медитировал глядя в «Степного Волка» Гессе, старался не обращать внимания ни на людей, коими был под завязку забит утренний автобус, ни на капельки пота, которые уже не то что «сбегали», а кажется буквально струились по сутулой и бледной его спине. А в это время сверху, упираясь своими ста восемьюдесятью двумя сантиметрами в горизонтальный поручень, томно краснела, расстёгивала пуговицы своей рубашки и хватала ртом свежий воздух, мечтала о свободе и слушала через вакуумные наушники группу Сплин, она — Виктория. В кармане её немодных джинсов, совсем не кстати, залился песнею и ожил телефон. Наша героиня, прикусив губу, собрав все силы свои ментальные и всё упорство со спокойствием своим девичьим, кое-как выудила телефон из заднего кармана, и уже даже видела имя «Кося» и соответствующий ему номер на дисплее как гладкий пластик предательский выскользнул из её влажных, потому что жарко, пальцев, и завертелся в воздухе, медленно падая.
Финальной точкой своего полёта отважный мобильник избрал сто восьмую страницу книги «Степной волк» на Юриных коленях. Упал, дребезжал ползая по странице, пел песни, мигал и всем своим видом звал хозяйку - словом, напоминал младенца описавшегося среди ночи.
Юра невозмутимо взял его, и невозмутимо протянул ей, а она опустила голову, чтобы вежливо улыбнуться и посмотрела в его глаза и увидела в их голубом, чуть мутном свете, то, что наверное видела Эвридика в глазах Орфея или Нэнси в глазах Сида. Виктория увидела то, что, как ей тогда показалось, навсегда изменит её жизнь. Жара и духота отошли куда-то назад, людей вокруг, на мгновения, не стало, и ей даже захотелось, чтобы автобус этот шёл вперёд бесконечно. Но остановка «Кирпичный завод», сзади спрашивают: «Выходите?», Виктория достаёт салфетку из рюкзака, ручку, быстрее-быстрее свой номер на намокающей от рук поверхности, уже выходя, скомкав, швыряет ему и попадает в лоб. Она снаружи, двери автобуса закрыты за спиной. Он внутри, вертит в руках мокрую салфетку.
Что было дальше? У Виктории — день нервных улыбок и руки на телефоне, сигарет с ментолом и пристальных взглядов на экран весов, мыслей: «Вотэтоядура» и «Хренонмнетеперьпозвонит». А когда она уже собиралась лечь спать и, совсем не эротично, двигала зубной щёткой во рту стоя в майке перед зеркалом в ванной, на полу рядом с кроватью в её комнате, уставший телефон тихонько завибрировал. Да, это был Юра. Я, к сожалению, не знаю, что он её написал тогда, но отлично, пусть и без подробностей, помню как долго и упорно Виктория бомбардировала его телефон сообщениями, а потом аську, а потом картинками с котиками и ссылками на YouTube. У неё была цель, у неё был смысл и она решила во что бы то ни стало дойти до конца. Впрочем, где он — конец этот, Виктория тогда ещё не решила. Да и важно ли было это? Важно было совсем другое: его улыбка, книга на коленях, привычка изъясняться без знаков препинания, застенчивый взгляд, писать ему: «Добрых снов. Мяф :*» перед сном, и «Хорошего дня!» - утром.
Неделя ушла у неё на то чтобы вытащить его на прогулку. Юра вёл себя как-то совсем уж никак — витал в облаках, говорил о непонятном, не старался ни коснуться её ненароком, ни обнять на прощание. Она даже приглашала его к себе смотреть модное чёрно-белое кино с хронометражем в три часа и пить вино. Но он был стоек как тот солдатик и холоден как айсберг вписавшийся в Титаник, а потом ещё и рецензию на фильм написал. И в блоге своём её выложил.
А потом, через месяц полный непонимания, ударов с разбегу о стену головою, и намёков, разной степени плотности. Гуляя по одной из центральных улиц, она остановила его. Взяла за руку и заглянула в глаза, те самые - с синей мутью внутри. Виктория сказала Юре: «Юра, знаешь что?». Её голос дрожал и ладони, как тогда, вспотели. Юра замешкался, глаза его вдруг наполнились чёткостью, словно кто-то фокус подкрутил. Он спросил: «Что?».
Она. Вместо того чтобы ответить. Взялась руками за низ своей майки. Потянула её вверх и сняла, а потом отшвырнула в сторону — прочь, перепугав голубей, которые кучковались у урны неподалёку.
«Сиськи, Юра».
"я был слеп и прозрел"